До мира в Ливии пока далеко

Андрей Исаев, журналист-международник

Подписание соглашения о «постоянном» прекращении огня между представителями противоборствующих ливийских военно-политических лагерей укрепило надежды на достижения мира в стране. Исполняющая обязанности спецпосланника генерального секретаря ООН по Ливии Стефани Уильямс объявила, что в результате переговоров в Женеве стороны высказались за дальнейшее снижение вооруженной эскалации, за открытие воздушного и наземного сообщения между востоком и западом страны и достигли консенсуса по проблеме иностранных боевиков и наемников: им надлежит покинуть пределы страны в течение трех месяцев после формирования единого правительства.

Решения приняты в развитие ранее достигнутых договоренностей об организации выборов в республике в течение 18 месяцев и о демилитаризации спорного города Сирт. Постепенно возобновляется добыча нефти, в частности, на крупнейшем в стране нефтяном месторождении Шарара.

Следующим шагом на пути к внутриливийскому миру должен стать политический форум по урегулированию в Ливии, проведение которого запланировано на ноябрь в Тунисе. Но путь к миру не обещает быть ни простым, ни коротким.

Прежде всего, главные фигуранты межливийского противостояния — лидер Правительства национального согласия (ПНС, Триполи) Файез Саррадж и командующий Ливийской национальной армией (ЛНА, Тобрук) Халифа Хафтар упорно отказываются от прямого диалога, отказывая друг другу в легитимности. Представитель подконтрольных ПНС вооруженных сил Мухаммед Кунуну, комментируя последние договоренности в Женеве, был полон скепсиса: «Каковы гарантии договоренностей? Как можно полагаться на слово военного преступника, отдавшего приказ о наступлении на ливийскую столицу? <…> Мы не доверяем их слову, которое до этого неоднократно нарушалось».Логичный вопрос «А зачем тогда подписывали?» остается без ответа.

При этом нет внутреннего единства в самих противоборствующих лагерях.

В Тобруке местное правительство недовольно тем, что инициатива в переговорах принадлежит возглавляемому Агилой Салехом, парламенту, а Хафтар, по-прежнему располагающей реальной силой «на земле», молчит. Быть может престарелый фельдмаршал нездоров, а возможно, ждет провала переговоров и копит силы для «последнего и решительного» наступления на Триполи? Неудачи на фронте в прошлом году и в начале этого привели к снижению политического веса Хафтара, но явно – не его амбиций.

Агила Салех, которого многие эксперты считают оптимальной фигурой, способной представлять восток страны в постепенно обретающем конкретные черты новом формате власти, долгое время был в тени Хафтара, который теперь явно не в восторге от укрепления позиций спикера парламента. В середине сентября президенту Египта в Каире даже пришлось мирить двух ливийских союзников.

В Триполи уже парламент недоволен тем, что переговоры с Тобруком ведет Высший государственный совет (ВГС) во главе с Халедом аль-Мишри. Претензии депутатов сводятся к тому, что по конституции Совет наделен лишь консультативными функциями, а для ратификации договоренностей на государственном уровне требуется участие в переговорах представителей парламента, которых на встречи не приглашают.

Нет мира даже внутри международно признанного ПНС, глава которого Файез Саррадж не так давно объявил о своей скорой отставке. Если она случится, то сыграет на руку амбициозному, влиятельному и к тому же обиженному на Сарраджа за свою, пусть кратковременную, но отставку с министерского поста Фатхи Башаге. Шеф МВД, опирающийся на наиболее боеспособную часть западной армии — «бригады Мисураты» — Башага давно претендует на изрядную политическую самостоятельность. Чего стоит одна его реакция в адрес откровенно союзного Хафтару президента Египта за содействие в установлении перемирия. Тогда как ультимативное заявление Каира о возможности вмешательства во внутриливийский конфликт в ПНС назвали ни много ни мало «посягательством на суверенитет» и «объявлением войны».

В целом же, переговорщиков и подписантов от обоих лагерей и «свои», и «чужие», если понадобится, вполне могут обвинить в неправомочности.

Еще в этом государственно-политическом ребусе периодически возникает фигура сына Каддафи, Саида аль-Ислама. Есть предложения включить в переговоры и отпрыска знаменитой фамилии, ведь за ним стоят определенные силы (влиятельное племя Каддафа прежде всего). Тем не менее, на наш взгляд, шансы Саида аль-Ислама на занятие сколько-нибудь высокого поста не следует преувеличивать: в глазах представителей очень многих участников внутриливийского конфликта он предстает одиозной фигурой, прямым политическим наследником отца (на Востоке личность политика часто намного важнее его программы). Получается, что свержение Муаммара Каддафи – ошибка? Сегодня, после многолетней гражданской войны, этот тезис всем участникам будет слишком трудно принять.

В довершение всего в ход событий вмешиваются внешние акторы, и особую активность проявляет Турция. Она оказывает идеологически близкому ей Правительсву национального согласия и дипломатическую, и военную поддержку — вплоть до переброски туда из Сирии тысяч джихадистов. В минувшем августе арабские и турецкие СМИ сообщили, что между Турцией, Катаром и ПНС достигнуто соглашение о создании в Мисурате турецкой военно-морской базы.

Турция далеко не сразу приветствовала летнее перемирие и пока никак не прокомментировала женевские договоренности, что можно расценить как демонстрацию неприятия тренда на примирение. В Анкаре предпочли бы победу дружественного Триполи – слишком многое поставлено на карту и слишком большие усилия затрачены на реализацию планов по военно-политическому проникновению в Магриб. Министр обороны ПНС Салахаддин Немруш постарался успокоить союзника, написав в Twitter: «Достигнутое в Женеве соглашение по прекращению огня в Ливии в формате комитета «5+5» не противоречит оборонным соглашениям с Турцией».

Со своей стороны, Москва пытается наладить дипломатическое взаимодействие с Анкарой на ливийском направлении, но сколько-нибудь конкретной информации об этом в открытых источниках нет. Впрочем, Сергей Лавров в интервью телеканалу «Аль-Арабия» упомянул Россию и Турцию среди тех, кто «хочет поспособствовать мирному процессу».

В последнее время активизировались США, причем не только в Ливии, но и в сопредельных странах, демонстрируя «комплексный» подход к региону. Свою главную цель в Вашингтоне не скрывают: это противодействие усилению здесь «страгических соперников». Так, в феврале этого года пресс-секретарь Пентагона Алисса Фарах объявила о развертывании в Северной Африке американской «бригады содействия безопасности» для повышения «эффективности конкуренции с Китаем и Россией». Тогда же командующий сухопутными войсками США на континенте Роджер Клутье подтвердил, что для Вашингтона конкуренция с Москвой и Пекином в Африке «имеет огромное значение».

А в начале октября министр обороны Марк Эспер совершил турне по Магрибу, посетив Тунис, Алжир и Марокко и подписал дорожные карты о долгосрочном военном сотрудничестве. В результате, Сергей Лавров был вынужден констатировать: «В Ливии США весьма и весьма активны и также пытаются «разрулировать» этот конфликт в своих интересах, в том числе с тем, чтобы ослабить Турцию и ослабить РФ, между прочим».

Если соседние Алжир и Тунис всячески подчеркивают свой нейтралитет, то Египет откровенно поддерживает восточный лагерь. В минувшем июне вербальный демарш Каира, подкрепленный передислокацией египетских войск, во многом способствовал остановке наступления отрядов ПНС на восток, а президент Египта Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси даже считает, что Египет и Ливия — это «один народ с одной судьбой».

Мирному исходу конфликта способствовал бы «системный подход» со стороны мирового сообщества, о чем на недавнем заседании клуба «Валдай» говорил российский президент. Но пока, к сожалению, реакции от потенциальных партнеров по этому процессу не последовало. Поэтому координировать действия у различных акторов получается далеко не всегда.

В итоге раздел страны по линии Сиирт-Джуфра или возобновление военных действий с неочевидным исходом пока не менее реальны, чем дальнейший прогресс во внутриливийском замирении. Срыв переговорного процесса повлечет за собой известные последствия: возобновление войны, новые потоки беженцев, усиление в регионе влияния экстремистской идеологии. Так что до мира в Ливии пока далеко, а вопрос — кому это выгодно?- остается пока без ответа.